Читать Часть 4 - предыдущую часть интервью
... Журналистка: Вы воевали на четырех типах танков?
Альфред Руббель: Да, Pz.IV с короткой пушкой, Pz.IV с длинной пушкой, Тигр I и Тигр II.
Журналистка: Как вы оцениваете количество работы по поддержанию технического состояния у разных танков?
Альфред Руббель: У всех танков оно было относительно высоким. Можно было делать меньше, но тогда в бою было бы плохо. Опять, один час боя стоил 10 часов работы, для всех типов танков. Или один человек работает 10 часов, или пять человек работают два часа. Это правило, которое я получил опытным путем...
... Журналистка: Есть мнение, что поскольку Тигр был очень дорогой и трудоемкий, лучше бы было производить вместо него Pz.IV?
Альфред Руббель: Да, разумеется, была такая идея. Но мы были слишком гордыми, чтобы копировать русский танк. Мы бы его охотно взяли.
Журналистка: Pz.IV?
Альфред Руббель: Да, Pz.IV. Это была хорошая машина.
Журналистка: Pz.IV или Т-3
Альфред Руббель: Да, была такая идея, Т-34 с 8-5 пушкой, но у немцев не было хороших моторов. Дизельные моторы мы делать не умели. Мы бы охотно взяли Т-34, но его не делали. У нас были бензиновые моторы, дизельного топлива не хватало, оно уходило подводным лодкам, мы должны были ездить на бензине...
Журналистка: У Pz.IV и у Тигра было какое-то определенное слабое место, которое все время ломалось?
Альфред Руббель: Привод был сбоку впереди. Гидравлика, коробка передач. Иногда включаешь передачу и не можешь ее выключить. Приходилось ехать вперед задним ходом. Тигр выпустили слишком рано, в 1942 году, ко дню рождения Гитлера. Его сделали всего за 9 месяцев, от чертежей до производства, отправили их в Ленинград, и там, в болотах, по-идиотски ввели в бой. Наказали начальника батальона, а виноват был командующий...
... Журналистка: Русские получали деньги за подбитые танки. Вы получали?
Альфред Руббель: Нет. Мы получали ордена. Был орден за танковый бой. За 20 боев - первая ступень, всего три ступени. У меня 72 боя. Не у меня, у моего танка. Это как раз проблема, это всегда совместное усилие, я уже рассказывал. Я не один воевал.
Журналистка: Какие у вас награды?
Альфред Руббель: Железный крест первого класса и орден за танковый бой, 70-й ступени. Следующий орден после Железного креста первого класса был Золотой Немецкий крест, мне его не дали, они были бережливые, сказали, что на вашем толстом Тигре его каждый заработать может. Если бы я продолжал воевать на Pz.IV, я бы его точно получил. У нас было правило, шесть Железных крестов, тогда Немецкий крест в золоте. Рыцарский крест можно было получить за стратегические решения, как командующий войсками. Но Немецкий крест в золоте мы рассматривали как ценный орден, потому что он давался за длительные заслуги.
Альфред Руббель: Рыцарский крест имел только граф Кайонек. Рыцарских крестов всего дали три штуки. С Немецким крестом они были очень бережливыми. В СС было по-другому. У Витмана они все висели на шее, у нас такого не было. У нас всего шестеро имели Немецкий крест в золоте. Это генерал фон Розенс?. Еще одного не хватает.
Журналистка: Вы были ранены?
Альфред Руббель: Да, под Петербургом. Меня спас мой ангел-хранитель. Мне только что дали зарплату, военные деньги, монетами. Они были в заднем кармане брюк. Я открыл люк, чтобы глотнуть свежего воздуха и сидел на броне. Был выстрел из мортиры или миномета (Mörser). Самый большой осколок попал в монеты в заднем кармане брюк, еще один, поменьше, в спину, и еще один в голову. Могло было быть по-другому, но меня спас мой ангел-хранитель. Мне действительно повезло.
Журналистка: Сколько танков вы сами потеряли, в вашем батальоне?
Альфред Руббель: Две тысячи, я думаю.
Журналистка: Нет, в вашей команде?
Альфред Руббель: Есть список, 41 или 51, мне кажется. С 1941-го по 1945-й год. Те, где я был командиром. Разные танки, разные наводчики. 41 вражеский танк были уничтожены под моим командованием.
Журналистка: Нет, ваши танки, которые были подбиты, когда вы были внутри?
Альфред Руббель: Три штуки я использовал. Три Тигра. Два остались на поле боя, один был эвакуирован.
Журналистка: А Pz.IV?
Альфред Руббель: Один подорвался на мине, мы хотели его эвакуировать, но русские его взорвали. Один я потерял. Собственно я не оставил не одного танка, я этим горжусь. Но это везение. И храбрые товарищи, они помогали...
... Журналистка: У вас были вши?
Альфред Руббель: Да, когда наступила зима, появились вши. Мы ехали поездом, эшелон с Тиграми, до Смоленска. Там был разгрузочный вокзал. Там был лазарет, и были немецкие медсестры, они нам помахали. Мы забили свинью, половина туши еще лежала в танке. Мы решили, сегодня вечером идем к медсестрам, возьмем с собой еду, они ее приготовят. У меня были вши, я из парашюта вырезал кусок ткани, шарф, обернул его вокруг шеи, чтобы вши не вылезли наружу. Мы пришли в лазарет к медсестрам, и тут вши сделались очень бодрыми, они почувствовали запах лазарета, решили, что их сейчас выведут, и начали суетиться. Я очень боялся, что они вылезут наружу. Щелкать вшей у нас было постоянным занятием. Однажды мы поехали в Германию, в отпуск или для восстановления, на последней станции перед границей нам дали пакет от Фюрера и мы прошли очистку от вшей, иначе в Германию нас не пустили бы. Нужно было иметь документ, что ты прошел очистку от вшей.
Журналистка: Чего вы больше боялись, погибнуть или попасть в плен?
Альфред Руббель: Попасть в плен. Я вполне уверен, что я бы себя застрелил, я был к этому готов. Плен это было что-то ужасное, чего мы не могли себе представить.
Журналистка: Какое у вас было личное оружие?
Альфред Руббель: В танке - 9-миллиметровый пистолет Вальтер 38. Офицеры имели еще 7,62. У нас в танковой куртке был карман или кобура на ремне вокруг шеи, чтобы мы их не теряли. Пистолет был предусмотрен для ближнего боя, но я его никогда не использовал, за исключением того, что мы, когда были пьяные, стреляли по бутылкам.
Журналистка: Началась война, вы вошли в Россию, что вас больше всего поразило?
Альфред Руббель: В 1941-м году? Огромные пространства. Мы школе, конечно, учили, я сам из Восточной Пруссии, там, на Балтике открытые пространства, всего 47 человек на квадратный километр, по-моему. Но, огромные пространства, мы ехали, ехали, ехали, и этому не было конца. Малонаселенные, огромные пространства. И еще, было недостаточно засеянной земли. По-другому было только на южной Украине. В Западной России, в Литве сельское хозяйство можно было бы устроить лучше...
... Журналистка: Насколько вы оцениваете войну как ожесточенную, тяжелую?
Альфред Руббель: Нет, мы так ее не рассматривали. Наши битвы представляют как войну расы господ против низшей расы, это не так, это не правда, это послевоенные люди придумывают, мы так ее не рассматривали.
Журналистка: Вы рассматривали войну как работу, или как вы видели противника?
Альфред Руббель: Войну против Польши я рассматривал как необходимую и справедливую, потому что мы боялись Польши. То, как война велась дальше, французы там сидели, немцы решили, что они должны что-то делать, и напали на Францию, это, конечно, повернуло мир против нас. Я об этом много знал еще с Первой мировой войны, у нас были огромные потери на Западе: война не может быть решением. Из истории это тоже известно. Наполеон был на Бородино, из этого тоже ничего не получилось.
Журналистка: Война была просто работой, или чем-то большим?
Альфред Руббель: Была война, я был солдат, у меня был приказ. Без войны точно можно было обойтись. Общее настроение было таким: мы делаем то, что мы делаем, мы должны это делать, а куда мы идем, мы не знаем. Мы видели карту, мы видели маленькую Германию, огромную Россию и огромную Америку, это был только вопрос времени и того, как скажется на нас персонально конец войны. Лично у меня все могло быть гораздо хуже, я удачно проскочил. Ни 10-ти лет русского плена, ни возвращения домой с оторванными конечностями. Хотя дом и семью я потерял, но это было у многих.
Журналистка: Последний вопрос, война снится?
Альфред Руббель: Нет, снится дом, мой сын, семья, моя мать. Снится, как я маленький выгоняю пастись скот, детство, родной дом снится. Война не снится.