Купидон стреляет метко
Молодая колхозница-бригадир быстро расставила студенток по местам, закрепив за каждой две длиннющие грядки картофеля.
Потом бригадирша приблизилась к нам. Убедившись, что мы прилично говорим по-русски и не путаем "божий дар с яичницей", расставила и нас, указав каждому "его" двадцать грядок, с которых надо было таскать на плечах мешки с картошкой.
Я направился к своим грядкам, на ходу спрашивая имена девушек, курсы и факультеты, на которых они учились.
Вдруг какая-то сверхъестественная сила заставила повернуть голову. Над грядками слева склонилась стройная девушка с вьющимися каштановыми волосами. Голову ее украшал шерстяной, малиновый берет, красивый свитер был такого же цвета. Это как у Пушкина про Татьяну:
Кто там, в малиновом берете, с послом испанским говорит?
Девушка сосредоточилась на работе. Я смотрел на нее с восхищением, а она, дурочка, даже не поднимала головы!
Но Купидон стреляет метко.
Я приблизился, и светло карие глаза, наконец, взглянули на меня. Представился.
Незнакомка сказала в ответ, что ее зовут Инна, и заметила:
У вас редкое имя, оно напоминает имя Виргилия...
Поскольку я оторопело молчал, она добавила:
Ну, вы, конечно, знаете его - римский поэт, написал "Энеиду". Он, кстати, написал еще и "Георгики" на темы сельского хозяйств...
Я не читал произведений Виргилия. Но вышел из положения в чисто испанском духе:
Инна! Если бы автором "Георгик" был я, то меня бы здесь, на уборке картофеля, не было. И вам бы я это делать не позволил.
Она засмеялась и продолжила работу. Мы простились до вечера.
По окончании рабочего дня я валился с ног от усталости. И все потому, что хотел видеть Инну. Мой путь до шоссе с тяжелыми мешками каждый раз пролегал вдоль "ее" грядок, что значительно удлиняло маршрут.
В один из очередных проходов Инна, желая облегчить мне, задыхавшемуся, работу, сказала:
Вирхилио, вспомните, чему нас учили в школе: самая короткая линия, соединяющая две точки - прямая!
Это произошло 4 сентября 1948 года.
Такими нас "увидела" фотокамера в 1948 году
После работы я проводил Инну до избы, в которой жили девушки ее группы, и мы договорились сразу же после ужина идти танцевать в клуб. В этом самом "клубе" в носках (оставив в коридоре рабочую обувь в глине), под свет керосиновой лампы и под музыку заезженных пластинок, мы с Инной танцевали, болтали с друзьями, а потом вышли на улицу. Сели на ступеньках крыльца какой-то избы; в ней царила тишина - либо здесь никто не жил, либо измученные обитатели спали без задних ног.
Инна хотела узнать как можно больше о моей жизни, - по ее мнению, необычной и яркой. Я был рад вниманию и рассказывал девушке - впервые в жизни - всю нашу детскую одиссею со времен испанской войны. Хотя собеседницу даже больше интересовала моя личная история с момента рождения.
Это была незабываемая ночь! Очарованный, под взглядом милой русской девушки, я впервые перебирал в памяти все происшедшее со мной за 23 года.
Я мог стать ее приемным братом!
Еще в 1937 году, когда в Советский Союз привезли первую группу детей Республики, семья Инны предприняла шаги, необходимые для усыновления испанского ребенка. В ответ на хлопоты семья Кащеевых получила письмо с благодарностью за гуманное намерение. Тем не менее, в просьбе было отказано. Родителям Инны, как и другим, сообщалось, что этих детей хотят спасти от тягот войны; как только в Испании наступит мир, они вернутся на родину для воссоединения с родителями и братьями-сестрами...
Собравшись с силами, я сказал Инне, что если бы советские власти позволили ее семье усыновить меня, то мы стали бы братом и сестрой. А это нарушило бы мои планы.
Инна спросила с улыбкой:
Какие такие планы?
Набравшись мужества и вспомнив, что "пролетариям нечего терять, кроме своих цепей", я попросил Инну стать моей женой.
Те мгновения тишины показались мне вечностью. Наконец Инна произнесла:
Ваши планы, Вирхилио, смелые, но они меня не пугают!
Никогда не забуду наш первый поцелуй той холодной осенней ночью.
... Подумать только: пять лет мы жили в общежитии МЭИ в трехстах метрах друг от друга, а до встречи в колхозе не были знакомы!
Москва, 1948 г. Перед свадьбой
И пусть простят меня математики - на основании теории вероятности никому не удастся вычислить что-либо похожее. Только сумасшедший астролог решится составить гороскоп, скрестив пути юноши из Испании и девушки с Урала в колхозе под Ярославлем!
Свадьба
Мы поженились по прошествии трех месяцев, 27 декабря 1948 года.
Инне с трудом удалось убедить родителей и брата с сестрой в том, что я заслуживал быть ее мужем. Она отправила семье фотографию отвратительного качества, на которой я был похож на беглого преступника. Более всего тревожила родных Инны перспектива того, что она навсегда уедет со мной в Испанию.
В конце концов, родители дали согласие на брак и с нетерпением начали ждать нашего приезда в Свердловск. Там на Урале должна была состояться вторая часть свадьбы. Первую - ее мы сыграли в общежитии МЭИ - с большой любовью и выдумкой организовали наши друзья и подруги.
Пятеро испанских товарищей по общежитию выдали мне на неделю праздничный костюм, который когда-то мы купили вскладчину. Размер костюма соответствовал среднеарифметическому результату обмера нашей шестерки. Обычно, когда один из нас делал заявку на костюм, он был обязан объявить оставшимся пяти совладельцам, имя избранницы. Вопрос решался большинством голосов, и приговор зависел от того, нравилась ли нам выбранная девушка или нет.
На свадьбе, согласно русской традиции, мне пришлось голыми руками делить огромное яблоко. Народное поверье гласит, что, если левая половина разделенного яблока будет больше правой, то в новой семье будет главенствовать молодая жена. Мне было очень трудно разделить то яблоко, но, в конце концов, удалось. Гости покатились со смеху - левая половина была несравненно больше правой.
Танцевали и пели всю ночь. Меня заставили соло спеть песню "Астуриас, любимая родина", за которую (и за полное отсутствие слуха) добряк Тувиль Маркович выгнал меня из хора.
На той свадьбе мы не обменялись обручальными кольцами, в 1948 году об этом никто из нас и не мечтал! Зато пятеро моих товарищей - уплотнившись до предела - торжественно вручили нам "ключи" от одной из смежных двух комнат, чтобы молодая семья поселилась в ней до окончания "Энерго".
Москва, 1948 г. Встреча Нового года с группой друзей, студентов электрофизического и других факультетов МЭИ
Быстрота, с которой совершилось наше бракосочетание, помимо пылкой любви, объяснялась еще рядом причин. Одной из них было близкое распределение.
Нам нельзя работать в "п/я"
Когда мы знакомились на благословенных грядках, Инна тоже была без пяти минут инженером.
Она заканчивала так называемый Электрофизический факультет, который позднее стал засекреченным 9-м факультетом. На нем обучали, среди прочих, также предметам, обязательным при производстве и использовании атомной энергии.
Было ясно, что госкомиссия по распределению направит Инну, как и ее товарищей по учебе, на работу в какой-нибудь "закрытый" город или организацию. Чтобы предотвратить это, было необходимо сообщить комиссии о нашем браке, - ведь считаться следовало уже и со мной.
Жена предстала перед комиссией в начале 1949 года. Я не мог ее сопровождать, так как распределение их группы проходило за закрытыми дверями.
Учитывая, что дипломная работа Инны была посвящена промышленной электронике новейшего поколения, ей предложили работать на закрытом "объекте". Мы договорились заранее, что она поблагодарит комиссию за оказанное доверие и сообщит, что месяц назад вышла замуж и хотела бы работать вместе с мужем. Он, Вирхилио Льянос Мас, инженер-гидроэнергетик, защищает диплом через месяц, и по этой причине не прошел еще распределение.
Заявление было неожиданностью для членов госкомиссии. Наш брак не был зафиксирован в их досье.
Через два дня меня пригласили на кафедру гидроэнергетики для обсуждения моего распределения.
Три кадровика по набору молодых специалистов для работ на закрытых "объектах" встретили меня поздравлениями с заключением брака. Я женился на такой замечательной девушке! Потом они взяли "быка за рога" и перешли к делу.
По их мнению, мы с Инной были идеальной парой для работы на "объекте", оборудование которого потребляло много электроэнергии. Там также требовались инженеры для разработки проектов и эксплуатации водохранилищ, гидро- и теплоэлектростанций. Все это было моей специальностью.
Условия жизни и труда были превосходными для нашего профессионального роста и экономического будущего.
Как и Инна, я искренне поблагодарил кадровиков за оказанное доверие, объяснив, что неизбежен день моего возвращения в Испанию. Знание государственных секретов Советского Союза станет непреодолимым препятствием для возвращения на родину.
Хотя мне и ответили, что мои волнения преждевременны, - режим Франко, вероятно, еще нескоро рухнет, - мои слова посеяли сомнения в сознании кадровиков. Мне предложили встретиться снова, но я не изменил позиции.
Вперед, на Урал!
Госкомиссия решила, в конце концов, предоставить нам с Инной так называемое свободное распределение, и по нашей просьбе направила нас на работу в Свердловск.
Инне предстояло работать в лаборатории крупного радиозавода. Меня же ждали в организации под названием "Сельэлектро", ведавшей электрификацией сельских районов и строительством небольших колхозных гидроэлектростанций.
Мы поехали на Урал поездом. Трудно было оторваться от вагонного окна. Подъезжая к Уральским горам, я любовался открывающимися поразительными пейзажами. Для Инны, любимый с детства Урал, был привычен, а мне эта горная страна, отделяющая Европу от Азии, открыла красоту русской природы. Я полюбил эти места: ведь здесь родилась и выросла моя милая юная жена...