Предыдущую часть 9 "Хлебные уши" публикаций об аномальной зоне в районе Молебки читать здесь.

Гуигнгнмы - гуманоиды

Или... Как я был "Йеху"

Гулливер, попав в страну лошадей, был в ней неожиданно унижен. Это вы помните. Помните, и как восхищен был гуигнгнмами великий путешественник, покидая эту волшебную страну.

Со мной произошло то же самое.

Так получилось, что первыми моими проводниками-сусаниными в мир молебских суеверий стали лошади.

Их в школьной конюшне сначала было двое - жеребец и кобыла. Через год появился смешной, брыкастый жеребенок. Ее я, кстати, ничего не зная тогда о связях Молебки с неземной цивилизацией, назвал Звездочкой. По паспорту - "Звезда".

Звездочка с мамой Сылвой

"Звездочка" с мамой "Сылвой"

Ездил на дрожках, долгушах, на санях, верхом - другого транспорта не было. Вначале привыкали друг к другу трудно. Немало было между нами непоняток, размолвок. Книг-то о лошадях не было в школьной библиотеке.

Но вспоминался, конечно, Гулливер. Его невероятные приключения в стране лошадей, в стране гуигнгнмов. Особенно меня тронул исход этой повести. Гулливер благополучно вернувшись домой, построил благоустроенную конюшню, завел лошадей, холил их, очень нежно к ним относился, часами разговаривал с ними на их языке... Он их понимал. Они его тоже. У меня перед моими лошадками были не менее благодарные помыслы.

Выше меры и конь не скачет

Итак, 24 сентября 1969 года. Мой первый выезд в райцентр. Завхоз подготовил Бурана для езды верхом, перекрестил меня и я, взяв коня под уздцы, направился к окраине села в направлении Шутемы. Приостановился, встал на стремя, и неуклюже перекинул тело в седло. Но только мы начали спускаться от села на дорогу, ведущую к лесу, Буран закапризничал. Зафыркал, отказывался идти от села, стал разворачиваться.

Я вначале пытался понудить его к послушанию поводьями. Не помогало. Тогда я, отчаявшись, нескольку раз ударил Бурана шпорами. И тут...

Буран встал на дыбы, тряс головой...

Седло внезапно поехало по крупу, и я оказался в глупом и нелепом положении. Левая нога в стремени, правая на седле, в руках поводья... Вишу я головой вниз, держась за поводья... Над головой копыта...

И - ничего не могу поделать. Ботинок застрял в стремени... И никого рядом...

Конь седло сбросил

Конь седло сбросил

Как уж я сподобился развязать шнурок на ботинке, выпростать ногу, и носком - на жижу из осенней грязи...

Но повод в руках!

Ну и что дальше? Буран наотрез отказывался продолжать путь. Но ехать-то надо! Уже и темнеет.

Намекал ведь завхоз ехать в обход. Но почему, так ведь короче.

"... Выше меры и конь не скачет..."

Привел я его в конюшню. Поправил седло. Взял в руки кнут...

- Иго-го! Иго-го!

А я бегаю вокруг, что-то кричу... И кнутом, кнутом...

А я чуть не плача: "Макаренко долбанный! Больно же..."

И вспоминал Гуливера, его встречи с лошадьми, уроки гуигнгнмов...

Буран мечется по конюшне, ржет, взбрыкивает.

Ехать-то надо. Первое в моей директорской практике совещание, зарплату нужно для всей школы получать, на улице скоро темень... Ехать незнакомой дорогой... какой там дорогой... Там и вытоптышей-то не отыскать.

... И старался лихорадочно копаться в багаже своей памяти. Какой у них характер. Как оказать на лошадку воздействие, стать главным. Стою, еле дышу. И вспоминаю. Как будто строчки читаю. Потом-то я узнал многое. А пока...

"Деточка, все мы немного лошади. Каждый из нас по-своему лошадь"

Главное, нужно стать для лошади его другом. А это нелегко. Лошади, как я это понял позже, обладают сильным волевым характером. У них чрезвычайно развито чувство собственного достоинства. Они живут своим умом, не терпят перевоспитания, нравоучений.

В силу волевого характера с лошадью найти общий язык, взаимопонимание не просто. Это удается только тем, кто относится к ним с должным уважением, но демонстрирует ей свою доминирующую роль. (Гулливеру это было недоступно?) Тогда и только при этих условиях лошадь может стать верным, любящим и надежным другом.

Но, как оказалось позже, здесь были и иные причины такого поведения лошади. И коровы этим путем не ходили на пастбище... И говорили не видели здесь ни лосей, ни кабанов, ни волков. Хотя будто видели глаза хищников, слышали их далекое подвывание...

Итак, я затянул ремень седла, вывел Бурана из конюшни. Дошел, ведя под уздцы жеребца до того злополучного места, осторожно, нащупав стремя, перекинул свое тело с дорожной сумкой в седло...

Перевоспитания Бурану хватило только на десяток шагов. Потом он стал осторожно, но настойчиво забрасывать круп вправо, одновременно переступая ногами налево... В ответ на мои уколы шпорами попытался опять встать на дыбы.

Конь на дыбы

Конь на дыбы

Я был к этому готов. Взмах уже не кнутом - нагайкой...

Буран осел... и стал медленно выпрямлять курс...

Так мы с ним и начали путь к леспромхозовскому разъезду Шутема.

Я уже его не стегал. Хотя один раз это случилось. Буран стал опять хитрить - ну никак ему не хотелось идти этим путем, уходить от конюшни, от любимой кобылицы в ночь. Нагайку я, успокоившись, спрятал в сумку. А он, бестия, обошел кустик и, притворившись абсолютно равнодушным к происходящему, уже развернулся почти на 180 градусов.

Узрев сие непослушание, я протянулся к кусту, оборвал сухую веточку и - стегнул жгучим прутом по крупу. Повод не понадобился. Буран присел, спружинил, и пошел точно по обратному маршруту - к разъезду Шутема. И потом, если мне нужно было вносить подобные коррективы, мне стоило только протянуть руку к кусту. Буран сразу же подбирался всем крупом, "ложился" на курс и семенил только ему знакомыми лесными пролесками.

Я чуть не прослезился. Какая же ты умница, Буранчик!

И все пошло, как и должно быть. Я нашел на разъезде место проживания. Отдал хозяину три булки хлеба. Бурану нашлось место в конюшне. Мне в избе хозяина. А рано утром я благополучно сел в проезжающий поезд. Обратный путь оказался совсем другим. Буран летел сквозь кусты, огибая деревья, я, опустив поводья, мирно дремал.

Дорога домой, к своей конюшне... Дорога домой.

Мы научились дружить, любить, понимать, сочувствовать, помогать...

Читать продолжение - "Пермудский треугольник, Часть 11"

Последние материалы