Петь мы любим очень. Песни из нас наружу рвутся просто безудержно.
У многих это прямо на улице происходит, и удержаться тут никак не получается. Остановились, спели, сплясали и дальше пошли...
Петь мы любим больше, чем воевать. Только у нас есть самая мирная певческая армия в мире. У кого еще в армии певцов больше имеется?
Даже строем бойцов грозных у нас меньше ходит, чем офицеров поющих и танцующих по ансамблям нашим разбросано. Да и те, кто просто строем у нас ходят, тоже про песни свои любимые никогда не забывают.
А уметь петь при этом нам совсем не обязательно. Главное уметь петь громко! Чем громче поем, тем меньше войн у нас случается. Как заслышит враг, что запели мы вдруг, так беспокоиться и остерегаться сразу начинает.
Зачем же ему нападать на нас потребуется, если тогда поимеет он нас громко поющими уже совсем рядом с самим собой, да еще и на весь период военных действий? Всех авантюристов таких мы уже давно думать сначала заставили!
Репертуар наш может, конечно, и не такой уж и большой, но зато он у нас душевный. Даже Гимн свой государственный менять мы отказываемся – уж очень душевно мы под него вставать привыкли.
Потому и вспоминается нам при побудке будильниковой всегда одно и то же:
Союз нерушимый! Союз нерушимый!
Дальше мы не очень-то помним, о чем там, но нам и этого вполне хватает. Так и поем торжественно вплоть до последнего аккорда...
А еще мы очень любим петь тягостно и с надрывом. Так тянем и так надрываемся, что даже недруги сочувствовать нам начинают.
А враги наши так те прямо в панику впадают и совсем уж совестно им, извергам, становится. А, как смолкаем, так весь эффект обезоруживающий сразу и исчезает. Вот мы и тянем подольше, да с надрывом...
Не меньше мы любим петь радостно. Тут главное не переборщить и не перепеть раньше срока от радости нашей народной.
А то по утрам совсем плохо быть может, если всю радость вычерпать еще накануне и не оставить ничего на вставание...
Ну и петь надо, вообще-то, еще и с пониманием. Как, скажите, пожалуйста, могли бы спеть мы что-то из их кантри или блюзов? О чем это они там плачут и сему радуются?
Нельзя, что ли, понятнее все то же самое изложить, только на нашем - на русском? Тогда и мы за столом к ним присоединимся и поддержим интернационально. Одновременно подтянем с пониманием, радостью, тягостью, надрывом, душевно и громко. Всю душу нашу вынем и вложим, короче!
А как нам воспринимать всю так называемую классику прикажете? Ведь не все из этой эстрады классической может влиться в нас надолго или даже навсегда.
То, что действительно нам по душе приходится, то и так всегда за всеми столами нашими есть и будет, когда оно нам толково есть помогает либо будит по делу.
Что за столом нашим звучит, то у нас настоящей классикой и считается! Наш стол и является самым правильным ценителем музыки - спел он, стол, разок душевно да громко штуку какую, так и жить ей, штуке этой, веками и в поколениях.
Разок мать дочери в колыбельке штуку эту споет, а та уже и своих отпрысков штукой той же убаюкивать и дальше будет...
Есть, конечно, среди нас и непоющие. Они при этом, обычно, еще и непьющими бывают, да и вообще не очень-то социально значимыми.
Жалеем мы всех их, но терпим и бережем, как и другие странности с диковинками. Они, исключения эти, любят еще, обычно, и другую, не народную музыку слушать.
При этом вроде бы они и в консерваториях затовариваются, но товар там хоть и изысканный, но какой-то, все же, не очень-то столовый.
А все это у них из-за того происходит, что не поют вместе с нами за столами. Вот и не хватает их душе радости музыкальной, потому и приходится им бегать часто в спецраспределитель свой за очередной порцией подпитки.
Мы же просто поем. И все у нас есть...